Хотел как лучше, а пошёл спать
свежий, горячий и ароматный рассказ)) Написан по мотивам истории подруги)
Можете говорить что угодно, но я никогда не откажусь от хорошего куска пиццы. Пропадай моя фигура! Маргарита, Пепперони, Карбонара – эти слова вызывают у меня затаенный трепет и заставляют мой прожорливый желудок урчать в предвкушении.
Гуляем мы с мамой как-то по городу. Жара, июль, все как в песне поется, только тополиный пух свое отлетал еще месяц назад. На прогулках мы обычно молчим. Я думаю о насущных проблемах двадцатилетнего взрослого, мама созерцает природу. Вдруг она говорит: «Может, зайдем в пиццерию?». От такого заманчивого предложения я ни за что не откажусь. К тому же, надо ловить момент, пока мама, которую обычно не разведешь ни на какие вкусняшки, не передумала.
Мы заходим в пиццерию, одну из моих любимых в центре города. Несколько месяцев здесь шел ремонт, и в обновленном зале я оказалась впервые. По большому счету ничего не изменилось. Оно и к лучшему, я люблю порядок и предсказуемость. Зная, чего ожидать от мира, чувствуешь себя немного уверенней. Мы идем к моему любимому столику в уголке. Единственное новшество – электронное меню на планшетах, которым мама, конечно, пользоваться не рискнет. Вздыхая, мы опускаемся на деревянные стулья. В пиццерии, как и всегда, играет приятная музыка. Народу немного.
«Заказывай», - говорит мне мама. Это рискованно, маме сложно угодить. Я люблю пиццу в любых ее проявлениях, но вот мама в этом плане придирчива и осторожна. Если ей не понравится пицца, которую я закажу, это может обидеть меня.
«Давай возьмем ту, которую хочешь ты», - компромиссно предлагаю я. Но мама машет рукой, мол, мне все равно, и я поворачиваю к себе планшет с легким радостным чувством.
Она стоит самой первой в списке, эта пицца. Новая, неизвестная, «острая с салями». Недолго думая, я отправляю заказ. Несмотря на свой выраженный консерватизм, в душе я совсем не против новых ощущений. Через пять минут приносят чай. Я не люблю, когда напиток приносят раньше блюда, и он стоит, искушая и маня тебя. Но сегодня мне ничего не остается, кроме как развивать силу воли. Сделав всего один маленький глоточек, я отставляю чай в сторону.
Мама смотрит в окно, разглядывает пластиковую карточку с номером нашего заказа, спрашивает о моих планах на вторую половину дня. Я поддерживаю диалог, но мысли мои заняты пиццей. Десять трепетных минут проходят в напряжении. И вот наконец, румяная, лоснящаяся, идеально круглая, она появляется на нашем столе. Я скорей протягиваю руку и стягиваю большой кусок, который прогибается на тончайшем итальянском тесте, источая благоухающий сырный аромат. Я надкусываю, и пицца тает у меня во рту, разливаясь горячим жгучим блаженством.
Я проглатываю первый кусочек этого счастья и вдруг замечаю настораживающий острый привкус. Ну конечно, ведь это острая пицца с салями, она должна быть пикантной. Я продолжаю есть свой большой кусок, чувствуя, как жжение не исчезает, а наоборот, нарастает, раздражая мой язык, мои щеки и губы. Очень странно, думаю я. Прежде мне еще не попадались настолько острые пиццы. В задумчивости я доедаю свой кусок, стараясь не думать о неприятном жжении во рту. Проходят несколько секунд, прежде чем я понимаю: горю.
Меня захлестывает паника. Жар бросается мне в голову, слезы брызжут у меня из глаз, перец кусает переносицу. Губы мои пухнут, точно искусанные тысячей пчел. Я хватаю свой чай, спасительный чай, и припадаю к нему, но боль пронзительна и невыносима. Я забыла, что чай горячий! Мое нутро полыхает, я не знаю, что предпринять, я открываю рот, дышу всей грудью, слезы застилают мне глаза. Через несколько минут мне становится чуть лучше. Я перевожу взгляд на маму, которая как ни в чем ни бывало жует свой кусок. «Перчинка попалась, - решаю я. – Рука у парня на кухне дрогнула, когда сыпал приправу».
Я беру второй кусок и начинаю есть. Превозмогая боль и жжение, я пережевываю и глотаю, пережевываю и глотаю. Это была не перчинка – запоздало понимаю я. Я уже не чувствую языка, мое горло горит огнем, мой желудок полыхает, слезы текут у меня по лицу. Почему из ста разных видов пиццы я выбрала именно эту?! Что в ней?! Скорпион?! Внутри меня пожар войны, я брошена в адский котел, я варюсь в кипятке. О, за что мне такие страдания?! Почему существует такая жестокость?! Боже, я никогда больше не буду есть пиццу, только прекрати эти муки!
Я бросаю остаток своего куска на тарелку, дышу ртом, растираю по щекам слезы. Мои губы опухли, и я, наверное, не способна говорить, но, кое-как разогнав белесую пелену слез, я фокусируюсь на маме, которая спокойно ест второй кусок и глядит в окно, и хрипло кряхчу: «Как? Как ты можешь это есть?»
Мама переводит на меня взгляд, пожимает плечами и, невозмутимо протягивая руку за следующим куском, говорит: «Островато, конечно, но по-моему, неплохо. Потом дома сами такую сделаем».
Я ненавижу тебя, чертова пицца!
Можете говорить что угодно, но я никогда не откажусь от хорошего куска пиццы. Пропадай моя фигура! Маргарита, Пепперони, Карбонара – эти слова вызывают у меня затаенный трепет и заставляют мой прожорливый желудок урчать в предвкушении.
Гуляем мы с мамой как-то по городу. Жара, июль, все как в песне поется, только тополиный пух свое отлетал еще месяц назад. На прогулках мы обычно молчим. Я думаю о насущных проблемах двадцатилетнего взрослого, мама созерцает природу. Вдруг она говорит: «Может, зайдем в пиццерию?». От такого заманчивого предложения я ни за что не откажусь. К тому же, надо ловить момент, пока мама, которую обычно не разведешь ни на какие вкусняшки, не передумала.
Мы заходим в пиццерию, одну из моих любимых в центре города. Несколько месяцев здесь шел ремонт, и в обновленном зале я оказалась впервые. По большому счету ничего не изменилось. Оно и к лучшему, я люблю порядок и предсказуемость. Зная, чего ожидать от мира, чувствуешь себя немного уверенней. Мы идем к моему любимому столику в уголке. Единственное новшество – электронное меню на планшетах, которым мама, конечно, пользоваться не рискнет. Вздыхая, мы опускаемся на деревянные стулья. В пиццерии, как и всегда, играет приятная музыка. Народу немного.
«Заказывай», - говорит мне мама. Это рискованно, маме сложно угодить. Я люблю пиццу в любых ее проявлениях, но вот мама в этом плане придирчива и осторожна. Если ей не понравится пицца, которую я закажу, это может обидеть меня.
«Давай возьмем ту, которую хочешь ты», - компромиссно предлагаю я. Но мама машет рукой, мол, мне все равно, и я поворачиваю к себе планшет с легким радостным чувством.
Она стоит самой первой в списке, эта пицца. Новая, неизвестная, «острая с салями». Недолго думая, я отправляю заказ. Несмотря на свой выраженный консерватизм, в душе я совсем не против новых ощущений. Через пять минут приносят чай. Я не люблю, когда напиток приносят раньше блюда, и он стоит, искушая и маня тебя. Но сегодня мне ничего не остается, кроме как развивать силу воли. Сделав всего один маленький глоточек, я отставляю чай в сторону.
Мама смотрит в окно, разглядывает пластиковую карточку с номером нашего заказа, спрашивает о моих планах на вторую половину дня. Я поддерживаю диалог, но мысли мои заняты пиццей. Десять трепетных минут проходят в напряжении. И вот наконец, румяная, лоснящаяся, идеально круглая, она появляется на нашем столе. Я скорей протягиваю руку и стягиваю большой кусок, который прогибается на тончайшем итальянском тесте, источая благоухающий сырный аромат. Я надкусываю, и пицца тает у меня во рту, разливаясь горячим жгучим блаженством.
Я проглатываю первый кусочек этого счастья и вдруг замечаю настораживающий острый привкус. Ну конечно, ведь это острая пицца с салями, она должна быть пикантной. Я продолжаю есть свой большой кусок, чувствуя, как жжение не исчезает, а наоборот, нарастает, раздражая мой язык, мои щеки и губы. Очень странно, думаю я. Прежде мне еще не попадались настолько острые пиццы. В задумчивости я доедаю свой кусок, стараясь не думать о неприятном жжении во рту. Проходят несколько секунд, прежде чем я понимаю: горю.
Меня захлестывает паника. Жар бросается мне в голову, слезы брызжут у меня из глаз, перец кусает переносицу. Губы мои пухнут, точно искусанные тысячей пчел. Я хватаю свой чай, спасительный чай, и припадаю к нему, но боль пронзительна и невыносима. Я забыла, что чай горячий! Мое нутро полыхает, я не знаю, что предпринять, я открываю рот, дышу всей грудью, слезы застилают мне глаза. Через несколько минут мне становится чуть лучше. Я перевожу взгляд на маму, которая как ни в чем ни бывало жует свой кусок. «Перчинка попалась, - решаю я. – Рука у парня на кухне дрогнула, когда сыпал приправу».
Я беру второй кусок и начинаю есть. Превозмогая боль и жжение, я пережевываю и глотаю, пережевываю и глотаю. Это была не перчинка – запоздало понимаю я. Я уже не чувствую языка, мое горло горит огнем, мой желудок полыхает, слезы текут у меня по лицу. Почему из ста разных видов пиццы я выбрала именно эту?! Что в ней?! Скорпион?! Внутри меня пожар войны, я брошена в адский котел, я варюсь в кипятке. О, за что мне такие страдания?! Почему существует такая жестокость?! Боже, я никогда больше не буду есть пиццу, только прекрати эти муки!
Я бросаю остаток своего куска на тарелку, дышу ртом, растираю по щекам слезы. Мои губы опухли, и я, наверное, не способна говорить, но, кое-как разогнав белесую пелену слез, я фокусируюсь на маме, которая спокойно ест второй кусок и глядит в окно, и хрипло кряхчу: «Как? Как ты можешь это есть?»
Мама переводит на меня взгляд, пожимает плечами и, невозмутимо протягивая руку за следующим куском, говорит: «Островато, конечно, но по-моему, неплохо. Потом дома сами такую сделаем».
Я ненавижу тебя, чертова пицца!
@темы: творчество